конец 8 главы.

Сувор - старый вояка, бывавший в разных переделках, в молодости служивший наёмником в Царьграде, выслушал оставшихся в живых из Вышкиной сотни. Сам боярин нянчил руку, стрелу уже выташили, но боль терзала тело. «Говоришь, телегами отгородились? Умно, хотел бы я себе такого сотника!» - И посмотрел на боярина. Вышка сжался под взглядом Сувора и начал сильней качать руку, ещё не много и, казалось, боярин запричитает в голос. «Уйди с глаз и скули в другом месте, смотреть на тебя тошно!» Вышка молча поднялся и отошёл от Сувора. »Ну, бояре, кто что скажет?» »Сувор, идти на телеги нельзя, положим всех!» »Знаю, слушайте сюды! Устроим «карусель» «Как хазары?» «Да, и подожжём телеги. В центре у них лошади если во время не выпустят, они их самих потопчут!»
Мал внимательно смотрел что делают витечи, не приближаясь на растояние выстрела, они брали телеги в кольцо. И вот по сигналу всадники понеслись по кругу, закружила коная карусель. Древляне оторопели, они никогда в жизни не видели ничего подобного. В руках у всадников появились луки, Мал крикнул «Лучники!» «Мал, смотри - у них факелы!»-крикнул Михайло. «Миха, выпускай лошадей, если подожгут телеги, лошади потопчут раненых!» И сам кинулся к телегам, за ним кинулись Коста и Горюн. С таким трудом сцепленые телеги теперь приходилось растаскивать под стрелами.
Сувор с отборными дружинниками и боярами, казалось наблюдал равнодушно за происходяшим. Увидев, что древляне открыли проход и выпустили лошадей из круга, не удержался, сказал: «Умно, нравится мне их сотник, порази меня Перун, на нашу сторону бы его!»
Всё чаще стрелы с горящей паклей попадали в телеги, огонь с трудом, но начал разгоратся. Дышать от дыма становилось всё труднее, витичи видя, что в ответ всё меньше летят стрел, стали сжимать кольцо. Если бы не наказ князя, Сувор не стал бы рисковать своими людни, а добил бы древлян стрелами. Он сам всегда шел на риск, если он был оправдан, но людми старался не рисковать, за что его и любили простые дружинники. Когда из кольца телег пущеная стрела упала, не пролетев и десяти шагов, он знаком руки отправил вперед стоявших за его спиной отборных дружинников. Они возьмут в плен оставшихся в живых древлян.
Мал с обречёной злостью смотрел, как его люди задыхаясь от кашля ложатся на землю. Глаза заливали слёзы, легкие хрепели и требовали чистого воздуха. Он услышал приближающийся топот копыт. Шатаясь как пьяный, поднял мечь двумя руками, ударил на слух. Мечь, не проделав круг, врубился в что-то живое. Мал дернул мечь на себя, чтобы ударить сново, но тежёлый удар по голове поверг его в бездну.
Сознание приходило с дикой болью в голове, жуткий кашель заставил согнутся пополам, казалось, с кашлем вылетят все внутренности. Мал хотел пошевилить руками, но руки были связаны за спиной. Над головой услышал голоса: »Поднимите его!» Сильные руки поставили на ноги, солнце ударило в глаза, прищурившись Мал увидел перед собой боярина, левая его рука висела на перевязи. С словами: »Ну что, попался, собака!» - боярин ударил Мала. Голова мотнулась от удара, рот наполнился кровью. Мал сплюнул кровь и сказал: »Не больно ты смел был боярин, когда у меня руки не были связаны!» Словом всегда можно больней ударить. Слова Мала попали точно в цель, ответ не заставил себя долго ждать. Мал согнулся от резкой боли, превозмагая её, он выпримлся, увидел занесеный для ещё одного удара кулак, но тут что-то случилось - кулак перехватили на лету. »Вышка, не больно много чести - бить связаных... Или отыгреваешься за то, что так глупо положил сотню, так уже поздно!» -раздался густой бас. »Иди отсюдова и подумай, что ты будешь говорить матерям и семьям, а этого на телегу, пусть князь решает его участь.» Мала подхватили под руки и как бревно кинули на телегу, сознание опять покинуло его.

конец 9 части.

10

Шли они долго, солнце нещадно палило на спины, от жары трескались губы, но никто не проронил ни слова, что тяжело, каждый из них думал - что их ждёт. Но у Мала были другие думы: «Что с Ульяной, где она? Никто про неё не говорит, ведь если бы нашлась, то об этом говорили.» Он потрогал оберег, подаренный ею и перед ним возник милый сердцу девичий облик. И после этого казалось прибавлялись силы. Михайло заметил блуждающую улыбку на лице Мала и толкнул в бок: «Откуда у тебя этот обрег, когда с дома уходили, его у тебя не было?» «Подарок!» - буркнул Мал. «И от кого? Что-то ты темнишь.» «Ох, Михайло не спрашивай, может быть ещё узнаешь...»
К городу подошли к середене второго дня. На два полёта стрелы вокруг города были вырублены не только все деревья, но и кусты, было видно, как старательно зарывали ямы и овраги. Было видно, что враг не сможет подобраться незамеченным к стенам. К дополнению всего, в доль стен тянулся глубокий ров, сами стены из столетнего дуба в два человеческих роста, заостренные к верху. На стенах и у ворот расположены башни для стрелков. Древлянам город показался огромным. «Мал, смотри, это сколько таких городов как в устье поместилось бы в этом?» - сказал Михайло. «Да, Миш, этот с наскока не возьмешь!»
Город распахнул свои ворота, но по бокам стояли хмурого вида дружинники. Первым в город въехал Сувор, за ним дружина и подводы с раненными витечами. Древляне замыкали эту колону. Казалось, все горожане вышли встречать Сувора с дружиной, так оно и было. Сувора и дружину приветствовали радостными криками, все выискивали глазами отцов, сыновей, родных. Но только на улицу вступили древляне, гром проклятий и оскорблений поднялся над городом, в них полетели камни протухшие яйца, испорченные овощи. Один мужик так распалился, что выдрал из ближайщей ограды кол и с криком: «Бей гадов!» кинулся на Мала с Михайлой. Но те не зря были лучшими кулачными бойцами в своих деревнях. Мал перехватил кол, а Михайло так саданул мужику в грудь, что того словно ветер пушинку отнесло опять к ограде. Кинувшийся было за мужиком народ остановился, Мал переломил кол об колено и бросил им под ноги. На шум подъехал Сувор: «Вы что, как звери дикие?» - бросил он в толпу. «Не вы полонили их, не вам и ответ с них брать!» И уже со злостью в голосе своим дружиникам: «А вы куды смотрите, что рты разинули? Если до приезда князя с них упадёт хоть волос, быть вам безголовыми! «Ясно!» - Дружинники, охранявшие древлян, выставили вперед копья и пинками и зубатычинами стали прокладывать дорогу к терему князя. Они двинулись дальше, больше никто не посмел кинуть что-то в них - только злобные взгляды, но не все. Когда они добрались к терему, их усадили напротив резного крыльца. К Михайле подошла не обращая внимание на крики стражей девчушка лет двенацати. В легком сарафане, в сапожках, черные как смоль волосы были заплетены в тугую косу с яркой атласной лентой, её карие со смешинкой глаза смотрели прямо на Михайлу без страха, что удивило всех - к Михайле наврядли бы не зная его кто-то отважился подойти. Она протянула Михайле сверток, от свертка шёл запах свежего испеченого хлеба. «Спасибо, красавица!» - сказал растроганный Михайло. Ему и раньше трудно давались слова благодарности, а перед девчонкой он вообще сник. «Не попадёт ли тебе от родителей?» - только и смог спросить он. «Нет!» - отмахнулась она. «Отец говорит, нет достоинства изголятся над поверженным противником!» С крыльца спустился Сувор, увидел и крикнул девчёнке: «Это ещё что такое, вот выпорю!» Михайло шагнул вперед: «Послушай, воевода, если хочешь кого выпороть - так пори меня, а её не трогай!» Сувор усмехнулся в усы: «Ишь, зашитник нашёлся, с дочкой я без помощников разберусь! Желана, марш домой и матери скажи - скоро буду!» Михайло со свертком в руках сел к с воим. «Да, пропал наш Михайло! Два раза в полон взяли, раз Сувор, раз его дочка!» - сделанным заумным видом произнес Горюн и при этом сиганул за спину Мала. Древляне попадали от смеха. Михайло от этих слов вскочил как ужаленный, чем ещё больше развесилил всех.
Сувор, что наблюдал за всей этой сценой, подумал: «Да, молодость - это сила, ведь знают, что их ждёт смерть, нет - балагурят и веселятся. Эх, отдал бы князь их мне, я бы такую дружину с них сделал!» «Так!» - рявкнул он, напуская на себя строгий вид. Смех сразу же оборвался. Обращаясь к дружиникам сказал: «Видите их на задний двор, и заприте в клетьях. И что бы больше к ним никто не подходил!» «Турчь! За меня остаешься, если князь прибудет - пришлёшь за мной.» Седой дружинник матнул головой: «Понял, сделаю!»

Терем Сувора находился не далеко от княжьего кремля, самому Сувору было не очень уютно в этих хоромах, но дети считали его уже родным, и не помнили тот маленький домик, куда молодой тогда Сувор привел свою молодую жену Доброгневу. Конь без указки подошёл к воротам, челядь встретила его поклонами, поздравляли с победой. Глухо простучали копыта по выложенному брёвнами двору. Сувор соскочил прямо на крыльцо, чем вызвал восторженный шопот среди челяди, только ему самому было известно, как с каждым разом становилось тяжелей вот так лихо прыгать. На пороге его ждала его Доброгневушка, сколько лет они уже прожили бок о бок, но для него она оставалась одной и желанной. Доброгнева со слезами упала ему на грудь, Сувор гладя её по спене, пытался успокоить: «Не плачь, ладушка, видешь - живой я! Всё хорошо!» «А сынки, что с ними?» «С князем они, не переживай, вернуться. Пойдём в дом.» «Да», - вытирая слезы сказала Доброгнева: «Вон на верхнем конце плачь не утихает, меньше десятка назад в живых воротились.» Ополоснувшись после дальней дороги, Сувор сел за стол, и с усмешкой наблюдал за Желаной, та старалась не смотреть на отца. Потом видно собравшись духом выпалила: «Батя, что с ними будет?» Сувор огладил усы, ответил: «Не знаю, дочь, на всё воля князя!» Не успел он это сказать, как раздался шум с улицы, одновременно с ним по крыльцу застучали подкованные сапоги. В дверь постучали, на пороге светлицы стаял молодой дружиник: «Воевода, князь возвращается», - сказал он с поклоном. «Иду!» - Сувор поднялся из-за стола. «Я с тобой, батька!» - крикнула Желана.
Возрощение князя с малдшей дружиной встречали ещё громче и радостней, чем дружину Сувора. Хоть и горячь и суров был князь, но люди его любили за справидливость и отвагу, он всегда первым начинал бой и последним выходил из него. Князь тоже любил свой город и люд, что жил в нем, но теперь ему было не до улыбок, мысли о дочке не давали покоя, в полоне её не было - это он знал точно. Хоть удолось отбить только часть полона, но полоняне говарят, что не было там Ульяны. Неужели оборвала хазарская сабля её жизнь. От таких мыслей он с силой сжимал кулаки, что белели костяшки на пальцах, и ругал себя последними словами. Хазар, что были с полонам, порубили в жестокой сече, теперь тоже жалел, на кол бы их посадить, хорошо хоть Сувор древлян взял. Он чувствовал, что должен на ком-то выместить скопившуюся злобу, или он сойдёт с ума от злости. Вот с такими тяжёлыми думами въехал Мстислав в ворота кремля, спешился, обнял шагнувшего к нему Сувора. Не давая открыть рот Сувору, сказал: «Знаю, друже, что ты всё выполнил, как я велел. А вот я порубил да не всех, ушёл от меня хан, бросил полон и удрал! Ну да ладно, показывай своих или уже всех под нож пустил?» «Нет, княже, тебя дожидался на заднем дворе в клетях сидят, сотник и десятники, ну и кто по-крепче оказался.!» «Так , давай их суда!» Сувор знаком показал дружинникам, те просились на задний двор. Через время привели древлян. «Сувор, это кто? Ты сказал - сотник и десятники , а тут - юнцы! Ну и кто из них сотник?» И тут около князя оказался Вышка, тыкая пальцем в Мала, он заорал: «Вот он, сабака! На палю его!» «Ты, уж помолчи!» - оборвал его Сувор. Мал вышёл вперед. «Ну что скажешь?» -спросил его князь. Мал усмехнулся.
- Сказать-то я могу, только вряд ли понравится тебе княже, что я скажу!
- Смел, я смотрю!
- Робкому взятся негде!
- А вот велю тебя на палю, посмотрим, что ты на колу запоешь!
- Хочешь правду? Ты сам виноват, что мы служили хазарам, ты сам виноват, что не достроил городок в устье! И я готов доказать это с мечём в руках! Перун свидетель!
Вот и прозвучали страшные слова и клятва. Эти слова как молот били по Мстиславу.
- Мечь ему! - рявкнул Мстислав.
Малу подали мечь и шит, и пошли они друг на друга. Встали по середине двора, сотни глаз смотрели на них, витечи зная князя смотрели на Мала как на мертвеца. И вот сверкнул мечь Мстисалва, казалось, бьёт по ногам и тут же в голову, не будь Мал быстр, тут бы и закончился для него бой. Мечь прошёл на волосок от головы. Мал, чтобы не получить ещё один удар, пнул ногой под шит и сам рубанул крест на крест. Со звоном отлетела булатная пластина с кольчуги князя, в толпа ахнула в один голос. Зазвенели, засверкали мечи и каждый вкладывал в удар всю силу рук. И вот сбросили с левых рук порубленые шиты, перехватив мечи двумя руками. Остановились тежело дыша, в глазах злоба и ненависть. Люди вокруг них: и витичи и древляне, казалось, забывали дышать. И кончилась передышка, мечи вновь со звоном ударили друг об друга и, казалось, не будет конца этому поединку...
И вдруг девичий крик, знакомый и родной каждому из них: «Стойте!»

Они отскочили друг от друга. К ним, распихивая толпу, бежала Ульяна. С криком радости она бросилась отцу на шею. Мстислав подхватил её на руки, закружил, и сразу несколько дружиников отгорадили их от Мала. Мал тяжело дыша, опустил мечь . «Доченька! Живая! Где же ты пропадала, как ты выбралась?» «Так, вот Мал меня и вывел из города», -показала Ульяна на Мала. Мстислав с удивлением только сечас заметил на дочке волчёвку с чужого плеча. «Вот, его волчёвка на мне, он ещё хазарена убил, который хотел нам помешать»,- продолжила Ульяна. «Отец, если бы не он, не обнимал бы ты меня теперь!» «Хорошо дочка, он будет жить. Эй, люди, готовьте столы, сегодня будет пир в честь моей дочери!» Сразу несколько человек кинулась выполнять приказ князя, сам князь развернулся и повёл Ульяну в терем. Уже зайдя на крыльцо, развернулся и указывая на Мала: «Этого в клеть, а остальных на колья!» И опять раздался голос Мала: «Ну уж нет, князенька, или всех на палю или всех в клеть! Я разделю судьбу всех! Или продолжим!» Во дворе повисла гнетущая тишина, никто не смог бы угодать, что ответит князь. Ульяна, зная суровый нрав отца, обняла его и заговорила быстро: «Батюшка, оставь им жизнь, если бы не они, не только меня в живых не было, но и много людей ещё, ведь они спасали, как могли! Батюшка!» - последнее она произнесла умоляюще. Князь, глядя в глаза дочки, начал таять на глазах, он отвел взгляд, посмотрел на Сувора, как бы спрашивая совета. Сувор кивнул, Мстислав махнул рукой и сказал: «В клети всех, потом решим, что делать. А теперь все на пир!»
Пир выдался сумбурным, всё подымали кубки за здравие князя, говорили, натужно смеялись, но потихоньку между собой обсуждали, что произошло в дворе, увидав, что князь смотрит на них, быстро опускали глаза. Мстислав посмотрел на Ульяну, она тоже что-то говорила Сувору на ухо, улыбка тронула его губы. «Дочь, вся радость а ней, интересно бы узнать, о чём просить будут, ведь не спроста они шепчутся. А этот каков, как его Мал, даже слова не сказал, что спас дочь, гордый» - подумав, осушил ещё один кубок.
Ульяна поднялась из-за стола, посмотрела на отца, тот кивком головы дал понять, что она может идти. Выйдя из зала. она бросилась в свою комноту, схватила волчовку и начала пробиратся на задний двор. Борясь с дрожью в ногах, она спустилась с крыльца. Не долеко от клетей помимо стражи, она увидела дочь Сувора - Желану. «Ты что здесь делаешь?» - спросила Ульяна. «Кнежна?» - удивилась Желана. «Вот хотела Михайле снеди передать, а эти - она мотнула головой в сторону стражников - не пускают!» «Акто это Михайло?» «Он десятник, древлянен!» - чуть с вызовом ответила Желана. «Ну пойдём с мной, я тоже к древлянам.» Не доходя до клетей, дорогу перегородили стражи: «Сказно же - нельзя, по велению князя!» - и тут же удивлёный голос: «Кнежна?!» «Да, я. Желана с мной!»
Мал сидел прислонившись к стене, опустив голову. Когда Горюн коснулся плеча, он поднял голову: «Иди тебя кличут» Мал подошел к единственному зарешоченнному окошку.
- Ульяна?!
- Да, Мал, я. Я тебе волчёвку твою принесла.
- Милая, зачем. Отца рассердишь, он у тебя крут на расправу.
- Мал, скажи, ты обо мне вспонинал?
- Каждый день и каждый час. - От нехватки слов он рванул ворот рубахи.
- Тогда почему, ты не сказал отцу ,что спас меня, почему не принял жизнь? А если бы он приказал казнить и тебя тоже?
- Я принадлежу им, это мои люди и я часть их....
- А я?
- Ради тебя я готов на всё: жизнь отдать, кровь по капле, но я не могу предать своих - того, кто мне верит.
В недалеке кашлянул страж, давая понять, что скоро придет смена. Ульяна протянула в окно волчёвку, их руки соприкаснулись... И какая то сила свыше соединила их губы. И в этот миг изчезли все и всё вокруг, мир существовал только для них и из них. Голос стража вывел их обоих из их мира токого волшебного и чаруещего. «Кнежна, скоро смена, придут люди Вышки, если он увидет, не сносить нам голов.» «Иди, милая!» - с хрипом произнес Мал. «Я приду завтра!» - раздалось в ответ.
Ульяна вернулась терем в свои палти, и пока няньки раздевали и расчесывали волосы, она думала. «Чем привлек её этот парень, ведь не красавец, не силачь. Что в нем такого? И почему ей было важно узнать: думает он о ней или нет, а о главном она не сказала ни слова. Ведь уговорила она Сувора поговорить с отцом - выстроить снова городок в устье и взять в охраную дружину всех древлян, а Сувор из них сделает дружину на зависть даже Базелевсу. Ладно, не страшно, завтра она ему все расскажет...» - и с этой счастливой мыслю она уснула.

Конец первой части.

Летним жарким безоблочным днем, около лестницы, ведушей во дворец Божественного Базелевса, прогуливался военный, привлекая внимание придворных. На быстрый взгляд ему было лет сорок, хотя никто бы за это не поручился. То, что это был военный и ещё с дальнего гарнизона, видно было из далека. Только военные, находящиеся в далеке от столицы, хотят с прямой спиной и с высоко поднятой головой, не привыкшей кланятся каждому встречному. Его лицо было обезображено шрамом, который шёл от левого глаза через всё лицо. Руки его находились в близи меча, казалось, что он ожидает нападения. Так оно и было. Гай Филипп прибыл в столицу со своим начальноком Юлианом с богом забытого гарнизона, который находился на окраине империи. После не удавшегося переворота империя бурлила. Всех мало мальских толковых военных вызывали в столицу, после разговора с Божественным либо получали повышение, либо не появлялись вообще, все их тайны скрывала Золотая Бухта. И вот теперь очередь дошла и до их гарнизона. Взгляд Гай Филиппа не отрывался от ворот дворца. Створки отворились и на крыльцо вышел молодой мужчина, чуть старше тридцати лет. Лицо с правильными чертами, которое передаются по наследству только в семьях аристократов, черные вьющиеся волосы, ослепительная улыбка - всё это сводило с ума многих дам: от простых служанок до патриций. Старший караула вернул ему меч и Гай Филипп шумно выдохнул, значит, Император остался доволен Юлием.
Юлий остановился неспеша надел перевязь с мечом, давая привыкнуть глазам к солнцу, после полумрака дворца солнце больно било в глаза. Но увидев с каким не терпением ожидает его Гай Филип, поспешил к нему навстечу.
- Ну, что сказал Император?
- Всё в порядке, старина, - поспешил успокоить Юлий.
- Да не тяни ты, что он сказал?
- Можешь нас поздравить, я стал командиром легиона, ну а ты - моим помошником!
Сказать, что Гай был ошеломлён услышанным, означало бы - ничего не сказать. Он остановился, как-будто он наткнулся на стену.
- Что ты сказал? Повтори?
- Величайший пожелал, чтобы я за три недели собрал легион из желающих и выступил против Фоки.
- Новый легион? Где мы возьмём людей? И при том, если мне память не изменяет, он будет тринадцатым?
- Половина прибудет из дальних гарнизонов, другую - будем набирать здесь. в столице. А что тринацатый - не беда, или ты стал суеверным?
- Порази меня Зевс, ну и кто пойдёт по собственой воли в легион? Только варвары и всякий сброд, кому нечего терять, а у Фоки почти два легиона, прошедшие ни одну войну. И при том, - тут он перешол на шопот, - сколько шпионов придёт к нам под видом солдат и за каждым нашим словом и действием будут следить.
- Ты прав, но где найти верных людей? Но у меня есть идея, я хочу поговорить с моим дядей.
- Вот тут ты прав, старая лиса точно что-нибуть подскажет.
Ухоженная дорога в окрестностях Костантинополя, по обе стороны раскинулись утапая в зелени раскошные виллы. К воротам виллы патриция Пилотия подъехал всадник и властно постучал в ворота. Когда ворота распхнулись, Скваер, а это был именно он, бросил поводья рабу. «Где хозяин?» - Молодой раб, Юлий его видел впервые, с поклоном ответил: «Хозяин сечас занят, у него важный гость!» «Я спросил: где он, а не кто у него! Пойди и скажи хозяину, что его хочет видеть его племянник!» Раб удалился, а Юлий оглядел виллу - сколько он себя помнил, столько он помнил эту виллу, ещё мальчишкой он часто гостил у дяди. И когда он выбрал военую карьеру, а не карьеру политика. как настаивал его отец, Юлий до первого назначения жил у дяди здесь, на вилле. И у кого ещё спросить совет, как не у дяди, уже сколько сминилось императоров, а дядя как был влиятельным вельможей, так и остался.
Сам патриций, развалившись на подушках, попивая охлажденное вино, слушал рассказ человека, который вернулся с Севера.Там он выполнял тайную миссию под личиной купца, разговор шёл уже больше двух часов.
- Вот так мне удалось стравить снова хазар и славян, и вовремя смытся от них. - Закончил собеседник патриция.
- Да тяжела и опасна служба Божественному на чужбине, особенно среди дикарей, но я надеюсь, товар, что вы привезли от них, окупит весь риск.
- Кстати, о прибыли. Вы не знаете, кому нужны молодые и сильные рабы? Помните тех пятьдисят молодых варворов, которых я купил у этого вождя варваров, что интересно - они все выжили.
- Пятьдесят варваров, ума не приложу.
- Вот и я тоже. Хотел продать их в гладиаторскую школу, там всегда был спрос, но после попытки переворота, школы забиты бывшими легионерами, предавших Божественного. А пятьдесят ртов нужно постояно кормить, платить страже, ведь эти варвары постоянно что-то затевают.
Патриций увидел раба, склонённого в просящей позе: «Я же велел меня не беспокоить!» «Там приехал молодой военный, и он говарит, что он ваш племянник!» «Что ты сказал? Мой племяник? Так веди же его скорей суда», - и уже, обращаясь к купцу: «Я прошу меня извинить, мы продолжим беседу после. А пока одыхайте.» И он поднялся на встречу Юлию.
Они обнялись, Юлию показалось, что дядя стал меньше ростом и как-то усох.
- Дядя, мне надо срочно с тобой поговорить.
- Я слушаю тебя, мой мальчик!
- На едине!
- Да, да, конечно, пойдём в дом.
Зайдя в дом, Юлий поведал Пилотию о разговоре с Базелевсом и о опасениях Гай Филиппа.
- Да, старый вояка прав, тебе нужны верные люди у тебя в легионе.
- Но где их взять? Если ты знаешь - подскажи? А кто это у тебя, что за скользкая личность?
- Это, ты прав - скользкая. Один из тайных агентов Божественого, только что провернул одно задание среди варваров, постой - вот кто нам может помочь. Он рассказал мне одну историю о молодых варварах, которых предали одни и продали ему другие, и он их продаёт.
- Ну и что? Мне какое дело до варваров?
- Варвары честны и преданны, как сабаки, и кто им даст свободу - умрут за него.
- Ты хочешь сказать, что если я им дам свободу и предложу службу в легионе, то они будут мне верны больше, чем кому-либо?
- Да, имено это я и хотел сказать.
- Но у меня нет денег - это раз! И при том, варвары сильны - это бесспорно. но не обучены.
- Деньги пусть тебя не беспокоют, а обучить, я думаю, их сможет Гай Филипп.
- Дядя, ты спас меня!